12 человек в «документальную мастерскую» я выбирал мучительно долго и с большинством из них познакомился в течение минувшего лета. К моему сожалению не все фотографы могут позволить себе учиться «без отрыва от производства» в течение 2-3 лет. В общей сложности в мастерскую «документальная фотография» школы Родченко было подано 108 заявлений. Комиссия утвердила 12 человек. «Гуляет ветер, порхает снег. Идут двенадцать человек», — как говаривал Александр Блог. 😉
В течение лета, мне кажется, я написал сотни писем фотографам с различного рода объяснениями, пожеланиями, анализом фотографий и так далее. Присутствовал на двух консультациях, которые продолжались до трех часов ночи, а также встречался в барах и на улицах чтобы посмотреть фотографии, просто поговорить о фотографии. Смотрел блоги фотографов, что они снимают и о чем думают. Я делал это намеренно и хотел понять общий уровень фотографии за три-четыре месяца общения с фотографами самого разного жанра.
Но в случае документалистов для меня было принципиально важно не только просмотреть все фотографии, но также изучить анкеты и мотивационные письма, поданные в Школу. Дело в том, что практически невозможно определить только по фотографиям потенциал «начинающего фотографа», который ограничен форматом представленного материала, неумением выбирать фотографии (как правило), составлять серии, портфолио… и множеством других причин. Это, как бы, формальная сторона дела, но если не учитывать все это, даже при таком конкурсе, вполне возможно попадание «случайных фотографий» и, соответственно, «случайных фотографов».
Я не хотел случайности. Мне надо было хотя бы пять человек, которые действительно будут документалистами и составят основу группы. Почему? Я должен объяснить здесь. Это не секрет — документальная фотография в СССР-России никогда не существовала. Были попытки, было желание и были стремления, но этого не случилось. Были и есть фотографы-пропагандисты, ангажированные фотографы, прикормленные модными журналами… есть все кто угодно, но документалистов нет. Причины этого вполне прозрачные — отсутствие мотивации существования документальной фотографии в нашей стране. Фотография у нас имеет вполне прикладное значение, касается ли это технологий или функций фотографии в обществе и государстве.
Документальная фотография неформально и давно объявлена если не «врагом народа» и «буржуазной пропагандой», то занятием бесполезным, коммерчески нецелесообразным, и, стало быть, никчемным в условиях современного рынка фотографии и искусства. Если быть честным, то такова роль нашей документальной фотографии и в нашем современном искусстве. Что касается самого государства, то оно целиком разделяет и поддерживает подобную роль документальной фотографии. Государству она точно не нужна как источник лишнего беспокойства. Считалось и во многих случаях до сих пор считается, что наблюдение за человеком и обществом методом документальности не может быть искусством. А со стороны государства, так называемая документальная фотография, точнее фотожурналистика, была и во многих случаях есть только метод пропаганды или ангажимента чьих либо интересов общества и государства. «Классовый подход» к документальной фотографии как был — так и остался. Главная проблема в такого рода подходе даже не сама фотография как документ или искусство, а факт того, что в нем нет человека, а существует борьба классов, интересов, кланов… а личность человека, в том числе и фотографа, не представляет собой интереса исследования.
Причина бурного развития западной документальной фотографии в 20-м веке как раз и лежит в плоскости обращения к индивидуальности человека в обществе. Этому способствовало как развитие самого общества, так и стремление фотожурналистики к изучению индивидуальности человека в рамках событий и развития общества. И не только «фотография остановила войну во Вьетнаме», как принято сейчас говорить, документальная фотография до сих пор рассказывает нам о таких явлениях как «великая депрессия», о битниках и хиппи, преступности, явлений наркомании и проституции, о любви, о ненависти, о красоте и порочности человека и общества. Мы знаем это не только по рассказам и свидетельствам писателей и журналистов, но и по фотографиям документальных фотографов и фотожурналистов.
Но мы ничего не знаем о прошлом в своей страны, превратив пропагандистскую фотографию в искусство авангарда, а политический ангажимент в «наивное искусство» фотографии. И причина не только в том, что нам нечего больше показывать кроме пропагандиста Родченко, фальсификатора Бальтерманца и художника Михайлова, совсем нет, главная причина в том, что мы боимся своей истории и своего настоящего.
Мы боимся признать что десятки тысяч были убиты и замучены на строительстве Беломор-канала, чего нет и в помине на фотографиях Родченко, который в течение трех месяцев снимал строительство; мы знаем, но никогда не сознаемся, что фотографии Бальтерманца были фальсифицированы даже для Нюренбергского процесса с использованием постановочной съемки и методов монтажа. А «Флаг над Берлином» Халдея не только «театр», но и «правда войны» потому, что на руке одного из знаменосцев оказались не одни советские часы, а трое и все немецкие — факт мародерства. И Евгений Халдей был «уволен» не потому, что устроил «спектакль» и даже не потому, что был еврей, его выгнали потому, что он случайно рассказал правду о войне. Мы знаем, что Михайлов был «харьковским документалистом», а стал «гамбургским художником» еще и потому, что у нас нет почвы для творческого развития в области документальной фотографии. Но главная причина отсутствия принципов документальности в нашей фотографии является страх перед системой, страх личности и отсутствие совести гражданской или просто человеческой.
Так или иначе, но это первая группа из 12 человек в истории отечественной фотографии, которая на государственной основе и бесплатно будет учиться документальной фотографии в школе фотографии и мультимедиа имени Адександра Родченко при министерстве культуры города Москвы. Сам факт этого — уже достижение в области отечественной документальной фотографии 😉 По моим представлениям они должны «свернуть гору» или мы зря их выбрали из 108 человек.
Не уверен, что 108 человек поступающих в мастерскую «документальная фотография» хоть как-то думали об этом… Молодые люди чаще всего думают о реализации своих амбиций, очень нормально, но скорая и простая реализациях амбиций в области документальной фотографии представляется мне весьма сомнительной. Они наверняка знают «успешных фотографов», но мало кто знает, что наиболее успешные из них иногда кончали жизнь самоубийством, психиатрической больницей, алкоголизмом или прозябали в полной нищете и забвении. Я вообще был удивлен, что у кого-то есть желание в нашей стране заниматься документальной фотографией, а не фотожурналистикой, например. Это почти как выбор между: быть писателем или быть журналистом. Можно сказать это похожие профессии, но есть существенное отличие: писатели чаще «пишут для себя» поэтому мы верим им больше. Почти тоже самое отличает фотографа-документалиста от фотожурналиста. Другими словами — все дело в совести.
Конечно, я не собираюсь насаждать в мастерской лже-обучение: «думай как я, снимай как я», «говори о позитивном», «как стать успешным» и прочее столь популярные сейчас методы обучения в области фотографии в том числе. Наоборот, я буду бороться с подобного рода «успехом» тогда, когда это будет противоречить принципам документальности и в ущерб документальности. У меня уже есть подобного рода опыт из предыдущего года. Кроме того, я не являюсь учителем и у меня никогда не будет учеников. Это почти верно также как верно и то, что мужчина не может рожать детей 😉 (но у некоторых фотографов это получается). По крайней мере у меня нет таких амбиций. Я — фотограф, который отличается от 12 остальных просто более богатым опытом. Именно на этой основе я собираюсь строить отношения в мастерской и откровенно об этом говорю.
Кроме того, мы не будем заниматься фотожурналистикой в чистом виде и готовить фотожурналистов для масс-медиа. Этим с большим успехом занимаются другие школы, почти каждый, кто попал на мастер-класса в Зимбабве на пару дней считает себя фотожурналистом-международником и почти каждая бульварная газета или веб-блог имеет амбиции быть средством массовой информации. В то время как профессиональные издания находятся на грани банкротства, деградации или полного исчезновения. Я не хочу сказать плохо это или хорошо. Таковы реальности. И на мой вгляд в этой реальности гораздо важнее сохранить принципы документальности и найти новые формы реализации и демонстрации документальной фотографии в обществе, нежели просто гоняться за средствами массовой информации, которые, по большому счету, «приказали долго жить».
Что еще важно сказать? Мне кажется о приемственности поколений фотографов. Я планирую раз в месяц приглашать и собирать расширенную группу фотографов самых разных поколений. Мне кажется это важным не только для начинающих фотографов, это важно всем — общение на уровне коллег, а не на уровне «я — фотограф, ты — дурак» поэтому должен заплатить «за послушать меня». Общение и обучение «на уровне коллег» представляется мне единственно возможным способом обучения фотографии в наших условиях, если не считать целый спектр академических предметов как композиция, история фотографии, история искусств и тд. Я почти уверен, что большинство фотографов прекрасно понимают ужасающую бездну непонимания поколений фотографов и пойдут навстречу друг другу.
Большинство поступающих на документальную фотографию — были девушки. Впрочем это такая же тенденция как на «проектную фотографию» и «мультимедиа». С мальчиками вообще похоже проблема. Любопытное явление, между прочим, я думаю оно связано с одной стороны с эмансипацией, а с другой с появлением новых технологий и социальным явлением в том числе. Скажу только, что еще в конце 90-х женщины в документальной фотографии и фотожурналистике были редким и почти всегда исключительным явлением. Однако, все-таки, есть отличительная особенность «документальной группы» — в основном это люди уже имеющий некоторый опыт как жизненный, так и фотографичекий. Но вместе с тем, самому младшему из поступающих было 18 лет, а самому старшему — 57 лет.
Для остальных 96 человек, который не прошли по конкурсу, я хотел бы объяснить почему 12 были выбраны. По крайней мере для меня лично. Показать по две их фотографии и сказать что было решающим в их мотивации для меня. Это очень субъективная и личная интерпритация в которой сейчас больше иронии, но до экзаменов была только «чистая правда»:
↓
— Оксана Онипко (Цыганская серия, а также портрет Ходорковского во время суда )
За умение и желание «превращать» новостную фотографию в документальную с характерной эстетикой и «неоднозначным смыслом».
↓
— Стас Чекмаев: 
За стремление перейти от съемки природы к съемке человека, сохранив при этом к последнему «возвышенное отношение» ))
↓
— Кирилл Савченков. 
За «фото-монографию» о субкультуре «скейтеров» не только в Москве, но и в отдельных регионах России. Несколько лет назад, будучи сам «катальщиком», не ограничился только молодежной субкультурой, но взял в руки камеру и сделал «культурное исследование» в виде документальной фотографии.
↓
— Илья Батраков. 
За попытки исследования молодежных субкультур, портрет женщины после выхода из состояния комы и желание разобраться в проблемах наркомании в Донецкой области.
↓
— Мария Турченкова:
За «наивный проект» снять Москву-реку с воды, для чего она устроилась работать на теплоходе в течение лета.
↓
— Татьяна Ильина:
За фотографии к которым она стремится и за характер, который этому способствует — открытость и искренность..
↓
— Татьяна Черкезян:
За желание пойти дальше фотожурналистики и за серию танцев от классического балета до чеченского зикра.
↓
— Эка Чахелидзе:
За чувства света-цвета и перспективу увидеть Грузию не только глазами официальных ТВ России.
↓
— Саяна Могуш:
За фотографии «Республика шаманов. Тува.» и интуитивное умение видеть, но неумение выбрать главное — «за шаманизм» в общем.
↓
— Анастасия Руденко:
За попытки снимать «человека провинциального и никому не нужного», за историю пьющей женщины в Вологде, которую бросил муж и за желание снимать серию «Насилие в семье».
↓
— Лана Абрамова. За проект «Карабах после войны», в котором я провел много дней во время войны и который был для меня первой, но не последней войной. В надежде, что проект будет закончен за время обучения. (фотографии временно отсутствуют)
↓
— Александра Мамаева. За стремление перейти из «ТВ-пула кремлевского» в «Фото-пул общечеловеческий», от картинки движущейся к картинке статичной, но при этом не менее выразительной. (фотографии временно отсутствуют)
