Гриша живет на правом берегу реки Волги, в деревне, где осталось пять домов. У него есть жена, которую он «бьет по субботам», а то и каждый день, есть несколько коз, которых он тоже бьет, но реже чем жинку. Когда Гриши не хватает «романтики и любви», он достает свою гармонь, садится на покосившееся крыльцо своего дома, или под дерево в своем огороде, который он превратил в свалку мусора, и начинает играть. Долго играет. Если не помогает, он начинает петь.
Недавно к Грише в дом приехали два мента из города. Естественно без ордера на обыск, но с подозрением в преступлении. Гриша два раза побывал в тюрьме, «две ходки», как он говорит, и его всегда во всем подозревают. В это время Гриша сидел на своем крыльце и играл на гармошке тоскливые мелодии русского народа.
Менты вошли в дом. Стали везде свой нос совать … Один открыл погреб и залез туда. «Я стою и думаю, — рассказывает Гриша,- вот сейчас он высунет свою тупую голову из погреба, я ему сразу обухом в темечко — и готов легавый. Потом с разворота второму в череп, который стоит рядом и рот открыл от любопытства что у меня там в погребке кроме квашеной капусты… Топор то у меня всегда рядом под рукой. Спать ложусь — топор в изголовье ставлю. Но не стал я ему в темечко бить, хотя мог бы, но сказать — сказал… вы чо, говорю, менты, дело мое не читали? Я ж не по -воровскому откинулся, не ворую я, я — убийца… Испугались они малахольные, больше не поворачивали ко мне свои спины, так и ушли — жопой вперед…»
Гриша не просто убил наживы ради или корысти дабы, он убил из-за «утонченности своей натуры». Убил не постороннего человека, а своего малолетнего сына. «Орал он, объясняет Гриша, — орал громко и пискляво, душу вынимал, а я нетерпимый был. Пьяный к тому же… Вот я его и прибил…», — откровенно объясняет Гриша.
Второй случай с Гришей случился «по-недоразумению», как он выражается. Не взлюбил Гриша свою начальницу, стерва она была: «Вот иду как-то поздно вечером, вижу она — стерва. Темно уже, ну и я пьян был немного. Жалко топора у меня не было. Подхожу и сразу бью… Думал забью до смерти. Не получилось! Не просто человека голыми руками убить. Мне так и сказал потом адвокат: жаль что не убил ее до конца, меньше бы свидетелей было». «Недоразумение» оказалось в том, что это вовсе была не «начальница-стерва», а просто прохожая женщина, к тому же — жена милиционера. И опять Гриша пошел этапом…
Я долго наблюдал за тем, когда Гриша копал землю и делал грядки в соседнем доме за бутылку водки… и почему-то мне думалось, что он не грядки делает и не землю копает, а две могилки роет. Удивительно было то, что когда Гриша подошел ко мне, то так и сказал: «Посмотри на мою работу, издалека похоже как две могилки: одна бабушке, другая дедушке. Осталось только кресты поставить…» Потом мы открыли бутылку водки.
Когда я вижу как Гриша играет на гармони, когда слышу с какой тоской воет он свои песни, то мне все время жутко и чудится, что минуту назад, он ударил кого-нибудь своим топором в темечко, не по злобе, а по «утонченности своей натуры» и так ему самому плохо от этого, так тяжело и грустно, что берет он свою гармонь и начинает играть жалобные и тоскливые мелодии.. и что, на самом деле, не он сам поет «писклявым голосом», а убиенный малолетний сын завывают в его глотке с желанием вырваться на свет божий.
Так грустно и мрачно от всего этого и мне делается, и мысли мои, так или иначе, к одному сводятся — иметь не фотоаппарат, а топор. Каждый вечер ставить его у изголовья кровати, утром точить лезвие и поглаживать деревянный черенок — любить словом. Любовь, она, знаете ли, рождается даже в неживых предметах, от механических соприкосновений, а с душой человеческой и страдающей оживает в любых предметах… примерно так, по образу и подобию, как Господь наш человека создал. Словом любить и топор можно. Топор, он , знаете ли, самый главный предмет любви русского народа. Ну а потом, во имя этой любви будем жить, убивать и страдать. Так много и долго страдать, что в конце концов страданиями нашими гордиться будем.
3 мая 2010, на Волге.
* цитата из романа Достоевского «Преступление и наказание»
