Ларису Александровну я встретил на улице, когда возвращался из местного супермаркета со скромными покупками для ужина в одиночестве. «Вы кто?»,- просто спросила она. Я как мог — обьяснил. «Тогда пойдемте к нам на мероприятие в библиотеку», — пригласила Лариса Александровна и добавила: «Все равно наши мужчины не ходят на наши праздники».
Мероприятие называлось «Песни рожденные войной» и было посвящено, разумеется, 70-летию Победы. Как бы оно не называлось, подумал я, но мне нравятся библиотеки в поселках и деревнях. Они настоящие. Я бы даже, наверное, женился на библиотекарши чтобы чувствовать себя никому не нужной книгой на пыльной полке в такого рода библиотеке, куда не ходят мужчины. Уютно.
В библиотеке в Крабовой бухте около 21 тысячи книг. Разных. Библиотека находится в металическом «японском ящике», когда-то предназначенном для склада гуманитарной помощи из Японии. Сооружение действительно похожее на ящик или, скорее всего, на большой морской контейнер, на котором вместо названия судоходной компании написано большими буквами по русски «БИБЛИОТЕКА».
Библиотека в Крабовой бухте открылась в 2002 году, когда японцы уже уехали вместе со своей гуманитарной помощью, а металический ящик оставили в подарок. Другого помещения не оказалось и островитянам пришлось довольствоваться тем «что Бог послал». Отопления в японском контейнере не оказалось и, в конце концов, были установлены, опять таки, японские лампы-обогреватели. «И светит, и тепло дает». Уже к 2010 году (всего через восемь лет) в библиотеку провели воду и обустроили туалет, одновременно с интернетом и компьютером. Может быть вас это удивит, но основные посетители островной библиотеки — временные рабочие и рыбообработчики с местного завода, а вовсе не интеллектуалы и интеллигенция.
На первом этаже японского контейнера хранятся книги. На втором — пространство для мероприятий. На входе в зал — табличка с надписью по-русски и по-японски, я смог прочитать только по-русски: «Ходить в обуви запрещено». Я снял грязные кеды и вошел в зал.
Удивительно, в центре зала был накрыт стол. Посетители, ими оказались несколько женщин, принесли с собой «на мероприятие» немного колбаски, рыбу, бутылку белого вина Baron Du Rua и ореховый торт, а библиотекари приготовили шикотанскую картошку в мундирах и «военно-полевую» кашу с тушенкой. Все по-настоящему. Друг для друга.
В начале я был так удивлен искренности, что даже отказался верить, что это «официозное мероприятие с георгиевскими ленточками», за счет производства которых наконец-то расцвела наша текстильная промышленность. Только представьте себе сколько тысяч километров надо произвести «ленточки» чтобы она досталась не только каждому представителю «агрессивно-послушного большинства», но также и некоторым домашним животным, проживающим совместно с этим большинством. Это вам не японский контейнер с гуманитарной помощью, где можно также устроить застолье по случаю дня Победы, это настоящее «импорт-замещение» в условиях международных санкций врагов.
Нас пригласили за стол и предложили ужин. Мероприятие началось. Екатерина Николаевна и Нина Михайловна (библиотекари) официально и почти торжественно стали говорить как по заранее написанному сценарию. Включили первую «песню, рожденную войной» — «Прощание Славянки», которую и так все хорошо знали потому, что ее всегда играют на т/х «Игорь Фархутдинов», когда матросы отдают швартовые, а теплоход уходит с острова на «большую землю».
Нина Михайловна включала военные песни на старом советском электрофоне «Россия», а тех песен, которых не оказалось на советском вениле фирмы «Мелодия», ее коллега Екатерина Николаевна проигрывала на компьютере.
Большинство песен я слышал и помню из детства, когда еще ветераны войны и их родственники без всяких георгиевских ленточек и даже часто без орденов и медалей собирались за одним домашним столом в день Победы, ели, пили и пели военные песни. Искренне и красиво пели. Как могут петь только люди, вернувшиеся с войны. Никто их не принуждал и не обязывал. Им это было необходимо и было необходимо нам — знать подробности о войне не из телевизора и газет, а от каждого из них лично. Знать их маленькие человеческие трагедии из которых и складывалась большая мировая война. Благодаря этим простым рассказам ветеранов — мы верили в нашу Победу.
Спустя много лет, сидя за праздничным столом на Шикотане-острове, который достался СССР от Японии без единого выстрела, я прекрасно понимаю, что не ветераны войны умерли, умерло что-то очень важное внутри нашего поколения потому, что иначе, мы не вернулись бы с такой легкостью к лицемерию и тотальной лжи. Очевидно, мы потеряли не жизни ветеранов войны, они логично закончились, мы потеряли веру в Победу. Следовательно, потеряли саму Победу. Сидя за праздничным столом в японском контейнере из под гуманитарной помощи, это ощущается особенно отчетливо.
Перед каждой песней Нина Михайловна рассказывала небольшие истории. Я не знаю насколько эти истории соответствуют реальности, но склонен думать, что это сорняк советской пропаганды, который пророс на почве «вставшей с колен России».., и вот почему:
Нина Михайловна рассказала историю про «Флаг над Берлином». Она упомянула и имя фотографа — Евгения Халдея, которого я хорошо знал лично и много раз слышал от него историю создания этой фотографии. В изложение Нины Михайловны рассказ был фантастическим. В начале она продемонстрировала копию этого флага, которую приобрела по случаю своего отпуска в Санкт-Петербурге и сказала, что настоящих флагов было всего девять, их изготовили в Кремле лично по приказу Сталина, но только один из них был поднят над Рейхстагом тремя советскими героями, которых навечно запечатлел фотограф Халдей. Но сила красного флага оказалась в том, что когда фашисты увидели его над Берлином, утверждала библиотекарша, то им больше ничего не оставалась как сразу подписать безоговорочную капитуляцию. В настоящее время, в конце авторитетно заявила она, этот флаг, прострелянный фашистскими пулями, хранится в музее Кремля.
Я был потрясен рассказом библиотекаря. Вот рассказанная мне история фотографом Халдеем в 1994 году, у него дома на «Речном вокзале» в Москве, точнее на кухне маленькой однокомнатной квартиры:
это вообще не был флаг, это была красная скатерть с деревенского стола за которым ужинали крестьяне. Халдей носил эту скатерть вокруг пояса в последние месяцы войны и во всех удобных случаях фотографировал ее как флаг. Не только в Берлине. Герои, на самом деле героями не были, они были просто солдаты, которых Халдей встретил случайно. Но когда первый снимок был опубликован в газете «Правда», то один из наблюдательных читателей заметил, что у солдата, который держит флаг, на руках не одни наручные часы, а несколько. Разумеется, бдительный читатель «Правды» написал донос куда следует, что дескать советский солдат-освободитель не может быть мародером, а фотограф Халдей, скорее всего, «еврей- провокатор» и «враг народа». Евгений Халдея, по возвращению в Москву, был уволен из ТАСС. Ни редактор, когда фото проявили и напечатали, ни сам Халдей, когда снимал, не заметили несколько наручных часов, но снимок приобрел невероятную популярность и его дальнейшие публикации были уже без часов — их заретушировали.
Честно говоря, я хотел сразу встать из-за стола и подробно рассказать как это было на самом деле, но что-то мешало мне. Этим «что-то» была пропасть непонимания между официозным мероприятием и простой, но человеческой памятью о войне; между всей этой «новорусской свастикой победы» и искренним застольем простых людей. Я хотел встать и сказать, знаете ли вы, что из ста юношей, рожденных в 1926 году и ушедших на войну, вернулось только трое. Хотел сказать, что матросовы «ложились на амбразуры не столько из-за глупого героизма, а в том числе потому, что на войне иногда проще погибнуть героем, чем продолжать быть «никем», пушечным мясом — страдать как физически, так и нравственно в нечеловеческих условиях войны. Но я лишь спросил: «У вас есть на острове ветераны войны?». На Шикотане их больше нет, а значит и нет живых свидетелей. Еще это значит, что больше никто не может в живую противостоять этой чудовищной машине пропаганды и лжи.
Эта была Победа в мировой войне, сегодня стала победой в войне Отечественной, завтра может стать личной победой Сталина.
Когда официальная часть мероприятия закончилась, то все решили танцевать «Вальс Победы». «Но у нас нет мужчин!», — кто-то сказал из-за стола и все посмотрели на меня. Я сделал вид, что пишу что-то в блокнот, тогда женщины стали приглашать женщин.
