Мне нравится как «Боинг 757» карабкается в небо. Взлет. Это напоминает рождение человека. Слева сидит голландец с книгой «Natasha’s dance» by Orlando Figes; справа — якут, передает какие-то бесконечные sms-заклинания с мобильника в свой аул:
— Сказали же всем -«выключите мобильные телефоны…»
— А у меня специальный телефон — не влияет на самолет, — отвечает якут.
— Как это? — у всех влияет, а у вас не влияет. «Якутский телефон» что ли?
— Да, я сам его настраивал, чтобы он не влиял на самолеты. А вам что, страшно?
— Мне всегда страшно… Когда у вас будет свой личный якутский самолет, то можете там делать все что хотите, а сейчас мы взлетаем на американском, нас здесь двести человек и ваш «якутский телефон» меня раздражает. Есть правила для всех. Выключите, пожалуйста.
— Ладно, сейчас передам сообщение и выключу. Вы же сами меня отвлекаете…
«Какой оригинальный придурок», — думаю я. В конце концов он выключает телефон и наглядно мне это демонстрирует. Перед глазами. Выключил. Это «Nokia», может быть и «якутская нокиа» потому что навигация самолета работает до сих пор успешно.
Сама мысль, что мне предстоит сидеть на одном месте 7 часов (или 70 лет?) вызывает во мне бурю раздражения. Пытаюсь чем-то заняться: читать, смотреть ТВ, просто думать… в то время как якут замотал шарфом свои глаза и крепко спит. Голландец, скрестив руки на груди (как у памятника Пушкина в Москве), тоже сладко спит или о чем-то думает, но неподвижно как монумент.
Покормили. Рыба с рисом и томатный сок. Соседи спят. Для них сон важнее чем завтрак или ужин… точно не поймешь из-за разницы во времени. В иллюминаторе самолета видно «время». Удачный рейс — между ночью и утром. С высоты 10 тысяч метров можно заметить неровную границу: там утро, а там еще ночь. А мы, как бы, зависли между. Летим на Запад с Востока. За Солнцем, нет впереди него. Оно догоняет.
«Говорит командир. Мы вошли в зону сильной турбулентности. Застегните ремни и оставайтесь на своих местах…». Оставайтесь на местах… я не могу даже пошевелиться чтобы не разбудить якута или голландца…
Начинается… На небесах тоже бывает плохой асфальт. Видимо и здесь воруют. Первыми просыпаются дети. В начале хныкают, потом начинают орать как будто их кто-то режет. Потом открывают глаза озабоченные взрослые пассажиры. Кто от детского крика, кто от тряски, а кто от предчувствия опасности. Что-то упало с верхней полки, хорошо что не чемодан, у кого-то опрокинулся стакан с водой… все это фиксируется глазами как в документальном кино без анализа и выводов, просто как факт. Сознание заторможено отсутствием движения личного и присутствием движения общего — независимого от тебя полета со скорость почти тысяча километров в час.
У меня есть «нефизическая теория» полета современных лайнеров, а «гуманитарная». Труба с крыльями, согласно гуманитарному представлению, летать не может. Но если в этой трубе есть хоть один человек, кто верит, просто верит, что труба может летать, то она полетит. Этим человеком в нашем полете, думаю, является якут — мой сосед. Я мысленно поблагодарил его за веру в цивилизацию и даже уже не против, если он опять решит позвонить в свой аул. Но якут спит как медведь в берлоге, а голландец делает вид, что вернулся к чтению толстой книги «Natasha’s dance». (Кто не знает, это о «могучей российской истории культуры, ее не менее могучем народе и народной трагедии») Я сижу между якутом и голландцем, как между Востоком и Западом, одновременно пытаюсь смотреть ТВ и уснуть крепким сном. Не получается. Просто записываю эти строчки в блокнот. От нетерпения и безделья.
Я так думаю, что нужно ввести еще один этап предполетной подготовки кроме регистрации, личного досмотра и посадки в самолет. Вводить каждому пассажиру снотворную инъекцию чтобы все спали в течение всего полета без задних ног. Как якут. Думаю теоретически это возможно и даже гуманно. Все равно отличительной особенностью полета является то, что пассажир не имеет каких либо возможностей контроля и даже право на этот контроль. Формально, он вообще не имеет каких либо прав, кроме как сидеть на месте и быть привязанным ремнем… Поэтому лишить его и права смотреть, слышать и что либо понимать — вполне естественно и гуманно. Как правило пассажиры сами к тому стремятся интуитивно, пытаясь уснуть или влить в себя почти смертельную дозу алкоголя. Почему? Не только потому что боятся, но и потому, что это не естественное состояние для человека — отсутствие контроля над ситуацией, ограничение собственного движения, но при этом все другие функции остаются активными, прежде всего мозг. Активные функции и вызывают в человеке противоречия и дискомфорт. Следовательно, их тоже надо отключить. Гуманизма ради. Чтобы не мучились как я.
Теоретически, думаю, это возможно и нужно сделать, но вот практически — сомнительно, особенно у нас в России. Могу себе представить как похотливые стюардессы будут глумиться над пассажирами, а пьяные пилоты заглядывать под юбки симпатичных пассажирок или, хуже того, могут заняться любовными утехами с неподвижными телами. Знаю я некоторых стюардесс, они мне и про пилотов рассказывали. Даже знаю место, где этим стюардессы обычно занимаются в самолете ТУ-154 — Oxygen Cabin — кислородная кабина в хвосте самолета. Думаю найдется местечко и в Боинге.
«Дамы и господа, говорит командир… Мы немного покружимся вокруг аэропорта Внуково. Здесь слишком много скопилось самолетов. Не долго, минут двадцать, но за то спокойно приземлимся…»
Ну вот, пробки в Москве начинаются уже в воздухе. Кружимся. Мне нравится это состояние. 2-3 тысячи метров над землей. Огромный самолет поворачивается набок как слон, нет скорее как кит. Ревет турбинами, шевелит закрылками. 20 минут кружимся. Серьезная пробка… Наконец-то, движение вниз. Турбины и закрылки работают на всю катушку. Самолет входит в зону облачности и ничего не видно в иллюминаторах кроме плотного тумана и маленьких капелек воды, которые начинает тонкими струйками скользить по стеклу, фюзеляжу и крыльям самолета. «Бац-бац» — это почти одновременно вышли шасси самолета. Если смотришь в окно, в котором видно только очертания корпуса самолета, то в какой-то момент и всегда неожиданно, вдруг, появляется земля и все что творится на ней: дома, деревья, автомобили…и люди, такие маленькие, но свободные от чудовищного полета. И только тогда ты думаешь, Боже мой, как здорово летать на самолете. Это, наверное, почти также здорово как родиться, жить и умереть и все удовольствия всего лишь за семь часов. Мягкое касание шасси о землю говорит тебе: «Ты свободен. Но от чего свободен?» — продолжаешь думать: «Все только начинается…» И потом вот это, ирония надзирателя: «Дамы и господа, говорит командир, мы приземлились в аэропорту Внуково…» Наш «срок» закончился… Спасибо что вы выбрали нашу компанию… приходите к нам еще, полетаем.
P.S. «Гнездо кукушки» (cuckoo’s nest) в переводе с английского имеет также смысл как больница для психических больных, что и является частью названием известного романа Кена Кизи «Полет (пролетая) над гнездом кукушки» (One Flew Over the Cuckoo’s Nest), который, время от времени, я пытался читать в русском переводе в течение 7 часов от Якутска до Москвы, иногда записывая свои впечатления от полета в Боинге 757 в блокнот, страдая от безделья и отсутствия концентрации сознания.
