Уезжаю на (в) Украину. Срочно. Girl-traffic. Bloody assignment. Но мне нравится. Если есть пожелания, знаете как меня найти :)) В любом случае, Киев — прекрасный город!…В принципе, я опять оптимист потому, что журналисты это тоже общность и даже в Голландии the front page of NRC о Политковской. Значит есть смысл и в нашей профессии.
На фото: Киев.
(Углич-Москва). Даже туда, где «пахнет сеном и говном» (Есенин) дошли пороки капитализма и негативные признаки цивилизации. На трассе Калязин-Москва, как после «грибного дождя», местное население продает дары природы. В общем-то логично: в государстве, где экономика основана на продаже нефти и газа, народ из бывших колхозов и савхозов делает бизнес на «грибочках и ягодках». Мило.
Проезжая на машине, я не выбирал варенье, я выбирал людей, кто продает «дары природы». В общем-то логично если учесть, что из автомобиля все равно не понятно какой товар выставлен на продажу. Это были две молодые девушки около деревни Осиновцы, которые предлагали черничное варенье. Весьма дорого, как мне показалось. И мои попытки торговаться завели меня в другую сторону бизнеса:
— Дорого?.. Дорого если меня возьмешь с собой, — заявила деревенская девушка максимум лет двадцати.
— Куда? — не совсем уверенно спросил я.
— Можно в машине, на полянке или сеновале, — смеется другая.
— А можно и в Москве — улыбается первая.
Мне нужно было время, чтобы настроиться на их волну и в конце концов я спросил:
— А сколько стоит?
— С банкой варенья — 950 рублей, — уверенно ответила первая.
— «Классика».., — добавила другая.
Черт возьми, просто «Девять с половиной недель»… и в свои сорок лет, я не купился. Не знаю почему, но точно не из-за ханжества. Может потому, что я не Микки Рурк, а может потому, что мне предстояла другая встреча и я не хотел мешать черничное варенье с малиновым. Забавно, но мысль вернуться из Москвы в деревню Осиновцы меня не покидает, точно также как не покидает мысль вернуться в Россию, когда я сижу в Амстердаме. Наверное поэтому я так люблю свою родину…
(На фото: в деревне летом).
(Углич, Ярославская область). В Угличе надо всегда ждать, верить в набат древних колоколов и уважать историю России. Уважать ее такой, какая она есть. Как в Великом Новгороде не любят Москву хотя бы потому, что Иван Грозный разрушил их первую «русскую республику», а новгородских депутатов насильно расселил в бараках на нынешней Лубянке, так и в древнем Угличе с недоверием относятся к московитам уже потому, что на них «грех убийства последнего сына Ивана Грозного — царевича Дмитрия».
— Меня назвали в честь царевича, — объясняет официант Дмитрий.
— Почему? — спрашиваю я,- Он ведь был совсем маленьким мальчиком, когда его убили. Страдал эпилепсией и был страшным на лицо. Он ничего не сделал героического если не считать, что его отец был кровожадный тиран, а мать, в конце концов, признала самозванца лже-Дмитрия, тем самым отрекаясь от настоящего сына, хоть и погибшего.
— Он — Святой, — просто отвечает Дмитрий, — Он — история нашего города и до сих пор наша надежда. Так моя мать считала, когда назвала меня, и я до сих пор так думаю.
— А мать, очевидно, Марией зовут?
— Не надо быть таким циничным, — гордо отвечает Дмитрий, — Я всего лишь официант и студент сыро-молочного техникума… но мы не считаем, что мать царевича отреклась от сына после его смерти. Для нее Дмитрий был всем смыслом ее жизни. Когда Иван Грозный изгнал Марию из Москвы, решив под старость жениться на английской принцессе, то только угличани радушно встречали ее у ворот города, с хлебом и солью. Как царицу, а не как монахиню. Когда москали убили царевича, только угличани страдали от этого преступления: их казнили и ссылали в Сибирь. Всем остальным, это было выгодное убийство.
Немного подумав, Дмитрий добавил:
— Если бы не убили царевича, то Углич Москвой бы стал!
Так мило. Вот только уже поэтому Углич — приятная сердцу российская провинция.
(На фото внутри церкви «На крови», построенной в честь убиенного младенца Дмитрия, позже приведеного к сану святых мученников.)
(Москва).Бутылка «Къянти» на моем столе каждый день вводит меня в искушение. Старые запасы. С вином по-прежнему в Москве проблемы. Время отпусков, вот и моя печень в отпуске уже 33 дня. Однако остальные части тела продолжают трудиться. Непонятно зачем. Кажется правительство нас вновь приучает пить водку. В качестве протеста, я отправил свою печень в отпуск. Фактически вынужденный отпуск. Скучаю… Боже мой, как я люблю выпить. Причем в любое время суток. Особенно с утра. Особенно в приличном баре. Это не алкоголизм, это настроение. Ты входишь в бар, который только что открыли. Там еще свежий воздух, как будто, накануне вечером, там никто не курил и не рыгал в угол. Чистота. Запах чистоты. Ровные ряды бутылок за спиной бармена влекут тебя своей таинственностью как тетки в окнах красного квартала Амстердама — такие разные по формам, цвету и содержанию. Ты знаешь, что на самом деле всё одинаково заканчивается как с алкоголем, так и с женщинами, но запах чистоты настраиват тебя на романтический лад. Так бывает только утром. Деревяная стойка бара только что протертая барменом в белоснежной рубашке с накрахмаленным, но растегнутым воротом. Аккуратно сложенные салфетки, белые. Нежность бакалов с длинными ножками и грубость толстых пивных кружек, все это ты чувствуешь в миг, едва открываешь двери бара. Ты чувствуешь настолько явственно и сильно лишь потому, что тебя одолевает предвкушение. Алкоголь и любовь — это не больше чем предвкушение. Первый коктель. Боже мой, первый бакал подобен волшебству первого поцелуя. Любовь к алкоголю — серьезные чувства. По настоящему ты испытываешь их только в течение трех рюмочек, одну за одной, как от трех поцелуев. Потом начинается пьянство или разврат. Затем наступает опустошение и безпамятство, но всегда остается тонкая нить сознания, что вновь наступит утро, вновь будет бар в котором неприменно должен быть запах чистоты…
(На фото амстердамский бар). For KB
