"Холодная речка", 1946-1953


(Абхазия, Холодная речка, 8 августа 2006). «Я — Коба, ты — Лакоба», — любил говорить Сталин своему другу и соратнику до тех пор, пока не уничтожил всю его семью до основания несмотря на то, что именно Лакоба был одним из организаторов мест отдыха «выдающегося диктатора 20-го века». Кобе показалось подозрительным, что Лакоба отказался быть министром НКВД. Товарищ Берия «логично» развил это подозрение в заговор…

Всего в Абхазии 5 сталинских дач самых разных времен его правления. Одна из последних на Холодной речке — село недалеко от курорта Гагры. Это как раз та самая дача, которую хотел прикупить один русский олигарх для личных или олигархических развлечений. Не удалось. Пока. Мрачное место несмотря на весь шик черноморско-кавказской природы. Практически все сохранилось со времен «вождя народов»: атмосфера, кровати, столы, картины, кнопки вызова охраны, маленький кинотеатр, где диктатор любил смотреть фильмы с участием Орловой и многое другое. Мы нашли и бывшего охранника дачи — бывшего офицера НКВД, капитана Арбатского (83).

— Ну, встречал я Сталина. Здоровался с ним когда он проходил мимо… Я честь отдавал, а он так просто кивнет головой и дальше себе идет. Маленький такой и всегда мрачный…Он каждый год сюда приезжал с 1946 по 1953, вплоть до смерти, хотя официально значится, что был здесь всего три раза. Но кто знает то? — я только из живых и знаю! Все его передвижения были секретом большим и нигде не фиксировались. А я помню, не могу не помнить потому, что в этом, наверное, и был смысл моей жизни на Холодной речке.

(На фото: бывший капитан НКВД Арбатский и кровать в одной из спален Сталина).

"Знал бы прикуп — жил бы в Сочи".


(Гостиница «Риф», Сочи. 7 августа 2006). Повар, пытаясь приготовить мне омлет, покончил жизнь самоубийством. По крайней мере омлета я не дождался. Кофе и сигареты — завтрак чемпиона. Есть только два способа мазохизма летом: остаться в Москве или поехать в Сочи. Даже грустно.

Сочи — затрапезный город с розами на грядках и на берегу (смешно сказать) моря, которое некуда не ведет кроме как в Москву — в «порт пяти морей». Вас достанут таксисты у трапа самолета, бляди у входа в гостиницу и официанты с услугой поменять пепельницу если вы даже не курите. Раздражает не отсутствие сервиса, а его навязчивость и пошлость.Местные жители — племя «папуасов», требующее дань с туристов за то, что они купаются в их вонючей луже и любуются их долбанными пальмами, посаженными романтиками-колонистами времен Очакова и покорения Крыма.

Удивляет количество женщин на один квадратный метр и отсутствие мужчин, если не считать местных мачо, которые едва справляются со своими задачами, разъезжая на УАЗиках с открытым верхом военного образца.Девушки почему-то обожают повязывать на бедра различного рода платки «а-ля парео», может быть, ностальгируя по временам «Ламбады» или просто считают это наиболее сексуальным проявлением женственности.

Здесь можно жить в отеле за 120 долларов в сутки и ждать свой завтрак с 9-00 до 10-00 или арендовать кровать за 3 доллара у бабушки в пару километров от моря, питаться хинкалиями из трупного мяса, покупать фрукты по московским ценам и делать вид что отдыхаешь, обгорая под лучами Солнца на диком пляже. Всегда есть выбор. Но в Сочи, между тремя и ста двадцатью долларами принципиальной разницы нет. Только блеф. Как в покере. «Прикуп» — не важно. Играл бы в покер — жил бы в Сочи…

Секс и банка варенья.


(Углич-Москва). Даже туда, где «пахнет сеном и говном» (Есенин) дошли пороки капитализма и негативные признаки цивилизации. На трассе Калязин-Москва, как после «грибного дождя», местное население продает дары природы. В общем-то логично: в государстве, где экономика основана на продаже нефти и газа, народ из бывших колхозов и савхозов делает бизнес на «грибочках и ягодках». Мило.

Проезжая на машине, я не выбирал варенье, я выбирал людей, кто продает «дары природы». В общем-то логично если учесть, что из автомобиля все равно не понятно какой товар выставлен на продажу. Это были две молодые девушки около деревни Осиновцы, которые предлагали черничное варенье. Весьма дорого, как мне показалось. И мои попытки торговаться завели меня в другую сторону бизнеса:

— Дорого?.. Дорого если меня возьмешь с собой, — заявила деревенская девушка максимум лет двадцати.
— Куда? — не совсем уверенно спросил я.
— Можно в машине, на полянке или сеновале, — смеется другая.
— А можно и в Москве — улыбается первая.

Мне нужно было время, чтобы настроиться на их волну и в конце концов я спросил:

— А сколько стоит?
— С банкой варенья — 950 рублей, — уверенно ответила первая.
— «Классика».., — добавила другая.

Черт возьми, просто «Девять с половиной недель»… и в свои сорок лет, я не купился. Не знаю почему, но точно не из-за ханжества. Может потому, что я не Микки Рурк, а может потому, что мне предстояла другая встреча и я не хотел мешать черничное варенье с малиновым. Забавно, но мысль вернуться из Москвы в деревню Осиновцы меня не покидает, точно также как не покидает мысль вернуться в Россию, когда я сижу в Амстердаме. Наверное поэтому я так люблю свою родину…

(На фото: в деревне летом).

…то Углич Москвой бы стал!


(Углич, Ярославская область). В Угличе надо всегда ждать, верить в набат древних колоколов и уважать историю России. Уважать ее такой, какая она есть. Как в Великом Новгороде не любят Москву хотя бы потому, что Иван Грозный разрушил их первую «русскую республику», а новгородских депутатов насильно расселил в бараках на нынешней Лубянке, так и в древнем Угличе с недоверием относятся к московитам уже потому, что на них «грех убийства последнего сына Ивана Грозного — царевича Дмитрия».

— Меня назвали в честь царевича, — объясняет официант Дмитрий.
— Почему? — спрашиваю я,- Он ведь был совсем маленьким мальчиком, когда его убили. Страдал эпилепсией и был страшным на лицо. Он ничего не сделал героического если не считать, что его отец был кровожадный тиран, а мать, в конце концов, признала самозванца лже-Дмитрия, тем самым отрекаясь от настоящего сына, хоть и погибшего.
— Он — Святой, — просто отвечает Дмитрий, — Он — история нашего города и до сих пор наша надежда. Так моя мать считала, когда назвала меня, и я до сих пор так думаю.
— А мать, очевидно, Марией зовут?
— Не надо быть таким циничным, — гордо отвечает Дмитрий, — Я всего лишь официант и студент сыро-молочного техникума… но мы не считаем, что мать царевича отреклась от сына после его смерти. Для нее Дмитрий был всем смыслом ее жизни. Когда Иван Грозный изгнал Марию из Москвы, решив под старость жениться на английской принцессе, то только угличани радушно встречали ее у ворот города, с хлебом и солью. Как царицу, а не как монахиню. Когда москали убили царевича, только угличани страдали от этого преступления: их казнили и ссылали в Сибирь. Всем остальным, это было выгодное убийство.

Немного подумав, Дмитрий добавил:
— Если бы не убили царевича, то Углич Москвой бы стал!

Так мило. Вот только уже поэтому Углич — приятная сердцу российская провинция.


(На фото внутри церкви «На крови», построенной в честь убиенного младенца Дмитрия, позже приведеного к сану святых мученников.)