Так жаль, черт возьми, я мог бы быть хотя бы капитаном третьего ранга или боцманом (старшиной первой статьи) на худой конец! До 26 октября — в Краснодаре. Там нет даже моря.
All posts by Oleg Klimov
Старый дневник: Косово
(Косово, июль, 1999) Если бы я был столь же эмоционально взвешен как генерал Wesley Clark, я бы сказал: я знаю место в Косово где сербы и албанцы могут спокойно жить вместе. Я бы даже не согласился с сербским священником Амфилохием, который изо дня в день повторяет одно и тоже: «Зло за зло. Замкнутый круг.»
Но для тех кто не солдат и не священник, кто не стреляет и не читает проповеди, остается лишь одна возможности — идти и смотреть. Никому не интересно твое мнение. Я видел как сербский мужчина Влада прогуливается с албанской девушкой Мэри, взявшись за руки; как албанский старик делится сигаретой со старым сербом; как люди часами могут валятся на траве, подставив свои лица солнцу и не спорить о том, для кого оно светит больше.»Солнце пока одно на всех,- говорит Мэри,- мы разделили лишь Землю. Нам досталась эта больница.»
Им досталась психиатрическая больница города Stimlje. Здесь мало что изменилось с того времени когда эту территорию контролировали сербские военные. Впервые недели войны, когда я увидел этих людей, праздно валяющихся на травке во время воздушной бомбондировки НАТО, я лишь успел подумать: боже мой, в их сознании не хватает лишь одного — присутствия войны. Но я торопился в бомбоубежище, отчетливо слышал гул самолетов и сирену «воздушной опасности».
Как тогда, так и сейчас, они живут в другом измерении в котором не укладывается понятие национальной ненависти и убийства. Как раньше так и сейчас, я не нашел здесь врачей и медсестер, кто мог бы разумно объяснить мне происходящее. Я не знаю кто кормит этих людей и кормят ли вообще. Я лишь видел как они ищут продукты в мусорных баках, стреляют сигареты, протягивая руки из- за высокого забора, который окружает территорию больницы. Я встретил лишь «охранника» у ворот — бывшего пациента этого заведения. Бывшего потому, как он объяснил, «Я уже вылечился и поэтому охраняю других».
Мимо этого забора с колючей проволокой, всего лишь в двух шагах, проходят сотни машин с гуманитарной помощью из многих стран мира, тысячи людей рассуждают о гуманизме и правах человека. Эту ужасную несправедливость, на мой взгляд, легко объяснили мальчишки, которые играют рядом с забором, иногда дразнят больных или кидают в них камни: «Они дураки, им ничего не надо, они и так счастливы…»
Мэри из Косово Поле, говорит на четырех языках и она охотно устроила экскурсию для меня по больнице в которой нет ни одного врача. Познакомила со своим другом, он был увлечен идеей стать натовским солдатом и для этого сделал себе деревянный автомат. «До войны, — говорит Мэри,- Он хотел быть самураем потому, что однажды нам показали американский фильм про них…Тогда, — смеется Мэри,- Он сделал себе большую саблю….но на самом деле, он безобидный…что увидит, то и повторяет как попугай…».
Всего лишь в двух десятков километров от сюда, три дня назад, были убиты 14 сербских крестьян, зверски убиты. Очевидно, кто-то повторил то, что однажды увидел. Иначе невозможно объяснить ту степень жестокости с которой было совершенно убийство. Это сделали не психически больные люди, это сделали люди, которые живут среди нас, не за высоким забором, который охраняет бывший психбольной и у них были не деревянные автоматы. Мы почти не замечаем этих людей потому, что они такие же как мы. Но можно идти и смотреть по-сторонам и непременно кто-то встретится из тех, кто убил или собирается это сделать, не только в Косово, они везде.
Если смотреть, можно увидеть как представители KFOR и множество журналистов пытаются найти контакт с семьями убитых. В маленькой деревне Грычко, у забора почти каждого дома стоят десятки журналистов: что-то снимают, используя телескопическую оптику потому, что не могут войти в дом, то ли в силу деликатности, то ли по иным причинам. Все это похоже на то, как одни люди не понимают других и никто никому не может объяснить почему это происходит.
Солдаты KFOR более уверены в своих подступах: они могут войти во двор, сесть за стол, даже выпить за упокой погибших и попытаться выяснить что же произошло на самом деле… Я присутствовал при такой встрече. Просто вошел в дом и сел за стол. «На похороны не приглашают, люди приходят сами», — так я объяснил сербам. Потом пришли солдаты KFOR, они высказали свои соболезнования и стали говорить на «сербско-английском» языке, выясняя подробности:
жена убитого Евица (1970 года рождения) могла опознать своего мужа в морге Приштины по зубам, это было лишь то, что осталось от головы потому, что убить было мало, потом их тела давили тракторами, как она объясняла..
На вопрос KFOR мог ли кто-то видеть что происходило и рассказать… почти все сербы были уверены, что наверняка кто-то видел, но вряд ли расскажут вам: «Мы крестьяне,- говорит старый серб,- Вы уйдете, а мы здесь останемся». «If I tell you one more thing, I will lose my homeland or they just kill me», — почему-то перевел переводчик с сербского.
Представитель KFOR не разрешил мне присутствовать при переговорах в силу их деликатности. Я не спорил, просто ушел. Я не хотел быть участником происходящего, я только хотел смотреть. Как два месяца назад (территория принадлежала сербам), так и сейчас, я видел лишь несправедливость и чудовищную жестокость. И только в одном месте я встретил разумных людей, немного странных, но милых и не жестоких. Точнее они казались мне странными, но также как со всеми, прощаясь, мы говорили «до свидания» и целовались друг с другом; меня не спрашивали какой я национальности и из какой страны; я не должен был объяснять какую религию я исповедую: Ислам, Христианство или Демократию. Не спрашивали в отличие от сербов, албанцев или KFOR с которыми мне тоже приходилось обниматься.
Grand Hotel, Приштина, Косово.
"Черное море. Кавказ"
На Юге я всегда спрашиваю у таксистов: «Почему я должен платить больше?» и мне всегда отвечают: «Потому что у нас есть море!» Но я им говорю:»Приезжайте к нам в Москву, у нас моря нет, но есть метро, его люди сами построили…» Они смеются и иногда дают скидки.
С 23 октября в Краснодаре (а не в Москве) пройдет I Международный фестиваль фотографии Photovisa, вот несколько цитат из Манифеста его организаторов:
— Фотография в современном информационном мире заменяет воздух. Она — то визуальное пространство, из которого мы черпаем информацию о мире…
— Фотография формирует нашу картину мира, и она же является проводником авторской точки зрения. Фотография — инструмент документации и фотография как инструмент художника…
— Фотография — хранилище информации и действенный коммуникатор…
— Под фотографией и новыми видами визуальной культуры мы понимаем весь набор технологий XIX-XXI веков, предназначенный для получения, хранения и передачи визуальной информации…
Также был организован тематический Конкурс «Черное море. Кавказ» результаты которого, очевидно, будут объявлены накануне и, таким образом, сформирована фотовыставка.
Я принимал участие в жюри Конкурса, а также планирую быть на Фестивале и впервые покажу три фильма из серии о фотографах: Валерий Щеколдин, Ляля Кузнецова и Георгий Колосов.
Фото с Конкурса — Анаит Айрапетян, «Во время ужина в семье Саргасян, живущих недалеко от границы между Грузией и Арменией в маленькой деревне Джилиза. В их семье одиннадцать детей».
"Краткий курс истории человечества"
Что случилось? — Ничего. В одно прекрасное утро Хард Диск моего Apple Macintosh стал работать как центрифуга стиральной машины, перегруженная грязным бельем.
Мне наплевать на стиральную машину, это только железо, но в моем случае я немедленно почувствовал страх в сердце и паническую атаку в мозгах. Я судорожно стал звонить знакомым компьютерщикам, знаете ли, этим «современным докторам», которые смотрят на вас такими ясными глазами и всегда немного с иронией говорят: «Щас посмотрим и вылечим… Мы вас всех вылечим». Здесь же, при вас, вскрывают «мозги» вашего макинтоша и бесцеремонно начинают копаться в них грязными руками, насвистывая при этом какой-нибудь незамысловатый мотивчик. Черт. Если бы наше общество было действительно гуманным, то оно бы уже давно использовало анестезию не только для наших любимых кошечек и собачек, но и для наших персональных компьютеров.
Вечером я не знал чем заняться, я ходил из угла в угол и пытался оценить насколько сильно неодушевленные предметы могут проникать в наше сознание, вызывая волнение в сердце и умопомрачнение в мозгах. Было очевидно: я — страдал! Страдал не от того, что от меня ушла любимая женщина, не от того, что я потерял близкого человека и даже не от того, что дети голодают в Африке, а каждую минуту погибают десятки сотен людей на нашей долбанной планете. Я страдал от того, что сгорел мой любимый тостер, не работает кофе-машина, что хулиганы проткнули колесо на моей тачке, а мой персональный компьютер напоминает стиральную машину, которая сломалась еще неделю назад.
Когда я потерял все, я подумал, какого черта, я — следующий! Но эта простая мысль не испугала меня, а привела к логическому заключения: я — вещь. Вещь, которую подключили к мобильному телефону, к сети Интернет и телевизору, которую подкармливают химическими добавками и протеином, но при этом пытаются убедить, что курение — вредит моему здоровью; курильщики — террористы и «пятая колонна» зла человечества.
Пошли вы все на на хуй, я никогда не верил в то, что когда-то мы жили на деревьях, несмотря на то, что встречался с такого рода людьми и в наше время. Даже не верил, что мы камнем выбивали наскальные рисунки, а не использовали цифровые фотоаппараты чтобы мумифицировать свою историю. Я не верил в Бога и задумывался о вечном только тогда, когда кто-то близкий умирал в моем окружении, но и это продолжалось недолго. «Кто умрет в этом году, — рассуждал я, — Тот будет застрахован от этого в будущем». Так учил нас Шекспир, кажется, и такие цитаты выдавал мой макинтош, если я спрашивал его, постукивая по клавишам, поднять мое настроение.
И так, мы жили на деревья, охотились на мамонтов и размножались. Потом учились говорить слова любви и верить в то, что следующая охота будет удачнее предыдущей. Но нашлась одна умная обезьяна, которая нам сказала: Если ты веришь, ты должен верить в великое — в божества. Если ты любишь, ты должен любить великое — божество. Эту обезьяну мы стали называть «священником» или пастухом над стадом баранов, как написано в наших священных писаниях.
Эта вера позволила в лице испанцев уничтожить 15-20 миллионов индейцев в Америке, а предприимчивым голландцам продавать негров из Африке в Америку, очевидно, чтобы наполнить континент «одухотворенными вещами» и чтобы назвать новый мир цивилизацией. Мы не раз ходили в крестовые походы, участвовали в инквизиции и это далеко не единственные преступления религии против человечества, совершаемые со словами на устах: «Бог вас любит!»
Когда мы жили на деревьях, мы не знали государство. Государством был каждый из нас. Но мы небыли равны в своих амбициях и когда исчезли мамонты, мы стали убивать друг друга. Мы объединялись в шайки и банды, в племена, которые уже в античности стали называть государствами и придумали Конституцию, дополняя Десять Заповедей от религии. Это была не победа человечества, эта был еще один аргумент против человечества потому, что по большому счету Конституцию никто и никогда не соблюдал как и 10-ть Заповедей любой религии.
И вот сейчас, священники, эти «криминальные авторитеты» прошлого, упрекают нас в том, что мы не верим больше в Бога, а верим в банковскую страховку и нано-технологии, что сам черт поселился в нашем сознании и разрушил мораль и нравственность. И вот сейчас, наши государства убеждают нас в необходимости объединяться, о необходимости создания военных альянсов и многополярного мира. Они по-прежнему не говорят нам, что мы — все и каждый из нас — многополярны, они предлагают собраться под одним флагом, одной Родиной, одним президентом и диктатором только для того, чтобы нам было по-прежнему удобно удовлетворять свои потребности в ущерб другим. Неофишисты!
Так и получается, что история религии — это история веры в несуществующие идеалы и ценности человека. История государства — это история войн, заговоров и порабощения человека. А история человечества — это история бегства от Свободы всего лишь на основании лживого утверждения, что государство нас защитит, а Бог простит. Это потеря Свободы, которая нам была дарована Природой и которую мы проебали в результате цивилизации.
Я ходил из угла в угол в квартире и думал, блядь, если у каждого из нас и одновременно, наш «персональный компьютер» будет работать как центрифуга на стиральной машине, перекручивая грязное белье, то, может быть, хоть это подвигнет нас на бунт «бессмысленный и беспощадный». А потом, как и прежде, будем жить на деревьях одинокими и свободными.
