Точнее историк, по образованию. Но я уверен — романтик и юрист, так как это необходимо и достаточно для историка.Теоретически. Практически, он — журналист до мозга костей. Журналист старой школы. В том смысле, что не пьет «за счет заведения» даже будучи, когда-то, вторым человеком в гламурно-интеллектуальной газете, а ныне — первым в исключительно интеллектуальном журнале маленького Амстердама (провинция Нидерландов, где родился и трагически погиб Тео ван Гог. В ста километрах от Зволы, где была написана Конституция Нидерландов, если кто не знает).
По убеждению Камю, мой друг родился на одном из кругов Ада, описанных в романе, где преуспевающий парижский адвокат дает советы ворам и проституткам в барах Амстердама. Но в отличие от французов, практичные голландцы называют круги Ада — грахтами (каналами), а людей живущих там — хорделс (гуляющий), что в современной интерпретации амстердамского языка звучит не совсем лестно и не имеет ничего общего с классическим буржуа времен ренессанса Оранжевых. Другими словами нечто вроде московского: «понаехали тут».
Подобному французскому адвокату мой голландский друг тоже дает советы, но не ворам и проституткам, а политически активным людям и футбольным тренерам время от времени. Будучи патриотом, в хорошем смысле этого слова, он потратил 50 лет своей жизни в борьбе за освобождения человечества, начиная от школьных митингов и баррикад против «Черных полковников» и кончая интеллектуальными изысками на тему восточной и западной цивилизаций в современной Европе.
Его отец был адвокат и защищал троцкистов в суде. Однажды к ним в дом пришел один из бывших руководителей «Красной капеллы», который был в то время членом пацифисткой партии Нидерландов и просто сказал: «Нам нужен в партии хороший человек, кто живет в центре Амстердама и, мне кажется, им мог бы быть ты.» Так в 12 лет мой голландский друг стал самым молодым членом партии пацифистов и уже тогда был уверен, что свободу можно приобрести неожиданно, но ее всегда теряют постепенно.Скорее поэтому он построил свою первую баррикаду в 1974 году в Амстердаме, недалеко от площади Nieuw Markt в связи с протестом строительства метро в городе. Он считал, что метро строят для того, чтобы вытеснить жителей из центра города на окраину и отдать площади для офисов и государственных учреждений.В районе площади Nieuw Markt…члены партии устраивали свои собрания и потом шли пить пиво в коричневый бар с морским названием «Соломенная шхуна».
Вечерами, он забирался на чердак дома на Ньюпринсенграахт и читал Бакунина: «…Страсть к разрушению — есть творческая страсть» или Ленина: «Государство и революция», где он не мог совместить два принципа: диктатуры и пролетариаты. Университет избавил его от иллюзии возможной революции или, может быть, подобно Бакунину, он считал , что голландские бюргеры никогда не пойдут на радикальные преобразования общества. Скорее, он прекрасно понимал, что Голландия уже была первой республикой и даже не пережила крепостное право. И подобно Герцену был уверен, что в Нидерландах нет сил, которые «готовы противостоять царству мещанства»…
Когда он первый раз появился в России, то нашел отличное от Ленина определение революции: «У нас образ жизни, а у вас образ человека»- объяснила ему женщина из Ленинграда. Для революции ему хватало всего: образования, темперамента и романтизма. Не хватало главного — народа, который бы он повел за собой. И он нашел это народ в России. Он понимал, что вряд ли русский народ сделает его своим кумиром, но в тоже время надеялся, что если разбудить этот народ, он легко пойдет на радикальные преобразования.
Будучи московским корреспондентом в 1991 году во время Путча, он почти по привычки носил в своем кармане несколько лимонов против возможной атаки слезоточивым газом. Именно корреспондентство в Москве стало его временем, временем, когда ломалась старая система Мира и рождалась новая. Именно в Москве он из амстердамца стал превращаться в европейца, а когда женился на очаровательной Ольге, то окончательно стал «человеком Мира». «На самом деле я женился на России», — иногда с гордость, иногда с грустью говорит он.
Ему богатый русский язык должен быть благодарен за множество удивительных выражений, например, такого рода как «уютная женщина» в дословном переводе с бедного голландского, но никогда не использованное в могучем русском. Мне всегда казалось это удивительным присутствие множества уютных женщин в моей совсем неуютной стране.
Мой друг агностик и «революционер», может быть поэтому раз в месяц он играет в «лото миллион» в надежде, в конце концов, обрести полную независимость от мирового капитализма.Он удивительный человек, ему 50 лет, день в день с Владимиром Ленином, но его зовут Hubert Smeets и мы помним его и любим.
Москва-Амстердам.
